Пьеса «Как европейцы санкции накладывали»

Друзья мои, я не могла пройти мимо недавнего хулиганства нашего главреда Олега Адольфовича, так что в качестве ответа достала из забвения мою прошлогоднюю пьесу и дописала к ней второе действие по следам недавних событий.

Драма в двух действиях.

Лица:

члены COREPER II* в представлении:

Фолькера Тиммермана — представителя Германии в Брюсселе

Филиппа Леглиз-Косты — представителя Франции в Брюсселе

Роберта де Гроота – представителя Нидерландов в Брюсселе

Николауса Маршика – представителя Австрии в Брюсселе

Ларса Даниэльссона — представителя Швеции в Брюсселе

Саниты Павлюты-Десландес — представителя Латвии в Брюсселе

Анджея Садоса — представителя Польши в Брюсселе.

*Примечание: COREPER II собирается для обсуждения таких задач, как международные отношения (включая Европейскую политику безопасности и обороны и развитие сотрудничества); экономические и финансовые вопросы (включая бюджет); правосудие и внутренние дела (включая гражданскую защиту). В политическом плане этот комитет является более значимым, нежели COREPER I, и в том числе обсуждает и подготавливает планы европейских санкций.

Действие первое: принятие антироссийских санкций по делу Навального.

Действие происходит в городе Брюсселе дивным октябрьским вечером. Представитель Франции – статный брюнет с глазами серенькими и пустенькими, утомлённо откидывается на спинку стула после многих часов заседания.

Филипп Леглиз-Коста: Коллеги! Все мы устали, вторую неделю пытаясь найти в России ответственное лицо, на которое ещё не наложены санкции… друг мой Фолькер, прошу тебя, прекрати жевать бумаги с досье на Шойгу. Прошу, отберите их у него кто-нибудь.

Фолькер Тиммерман: Йя-йя, натюрлих!

Филипп Леглиз-Коста: Спасибо. Так вот, поймите одно – на нас сейчас устремлены взгляды всей свободной Европы! Санита, не прикрывайся, на тебя будут смотреть только прицелом Лесных братьев. Вся демократически-продвинутая общественность, затаив дыхание, ждёт, когда мы найдём виновных в отравлении оппоз…

Ларс Даниэльссон (снимая очки): Минуточку! С каких это пор русские стали демократической и продвинутой общественностью?

Филипп Леглиз-Коста (с испугом озираясь): Я не говорил такого.

Ларс Даниэльссон: Кажется, пора отодвинуть в сторону лягушатника, а то он нам ещё два часа будет вещать про важность нашей миссии. Коллеги, в Европе всем начхать на русского оппозишенфюррера, а многим начхать ещё и ковидом. Единственные, кто уже с августа взывает к доказательствам – это как раз сами русские, но мы тут собрались не для поиска виновных, сами понимаете. И уж тем более не для поиска доказательств. Нам, чёрт бы побрал Россию, всего-то надо найти в ней человека, на которого мы ещё не накладывали санкции, вот и всё! И мы сделаем это, по-хорошему или по-плохому, иначе…

Санита Павлюта-Десландес (с надеждой и придыханием): Иначе мы поделим Польшу?

Анджей Садос (резко проснувшись): Зачем это нам делить Польшу?

Санита Павлюта-Десландес: Не знаю, раньше это всегда работало.

Фолькер Тиммерман: Йя-йя, натюрлих!

Ларс Даниэльссон: Нет, Польшу никто делить не будет. Теперь мы в любой непонятной ситуации накладываем санкции на Россию. Тоже древние европейские традиции, знаете ли.

Фолькер Тиммерман: Йя-йя, натюрлих!

Филипп Леглиз-Коста (жалобно): Друзья, отберите у Фолькера фотографию Путина. Он ему уже полголовы отгрыз.

Санита Павлюта-Десландес (мечтательно): А раньше славные немецкие мужи отгрызали половину Польши…

Анджей Садос: Нашёл! Я нашёл! (роясь в бумагах на столе и выхватывая из неё листок с фотографией представительного мужчины) Смотрите! Этот мужик имеет какое-то отношение к Путину и Сайберии!

Все представители заседания устремляют на него голодные глаза, полные надежды.

Николаус Маршик (выхватывая у него лист): Сергей Меняйло… полпред президента России Путина в Сибирском федеральном округе… господа, ложная тревога: на нём уже лежат санкции за Крым.

Все представители заседания разочарованно выдыхают.

Николаус Маршик (задумчиво присаживаясь обратно): С другой стороны, к дьяволу! Это же идеальная кандидатура!

Филипп Леглиз-Коста: С чего это вдруг?

Николаус Маршик (с огнём в глазах): Да потому, что этот мужик имеет отношение к Путину и Сайберии! Ну! Ну! Разве нужно что-то ещё?!

Филипп Леглиз-Коста (с сомнением закуривая): Да, например логика обвинений.

Ларс Даниэльссон: Порядочным европейским джентльменам никогда не требовалась логика!

Санита Павлюта-Десландес: Кхм-кхм.

Ларс Даниэльссон: …порядочным европейским ледям и джентльменам.

Фолькер Тиммерман: Йя-йя, натюрлих!

Филипп Леглиз-Коста (с ещё бОльшим сомнением): А мы этим… никакого международного права не нарушаем?

В помещении воцаряется гробовая тишина.

Ларс Даниэльссон: Так, мы все тут приличные европейские леди и джентльмены, поэтому попрошу больше не выражаться.

Роберт де Гроот (с интересом): А что за международное право такое?

Николаус Маршик (нервно глядя на Ларса): Ну, это та штука, на которую мы кладём то, что русские кладут на наши санкции.

Роберт де Гроот: Здравый смысл, что ли?

Фолькер Тиммерман (обслюнявливая досье на Лаврова): Йя-йя, натюрлих!

Николаус Маршик (осторожно подбирая слова): Не совсем… это та штука, в которой говорится, что нам нельзя делать всё, что мы захотим.

Роберт де Гроот: В СМЫСЛЕ НАМ НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТО МЫ ЗАХОТИМ?!

Ларс Даниэльссон: Тихо, коллега, тихо. Поэтому мы и кладём на эту штуку то… в общем, вы поняли.

Роберт де Гроот: А русские на неё тоже кладут?

Николаус Маршик: Нет, они хотят, чтобы мы её выполняли. Поэтому мы и накладываем на них санкции.

Санита Павлюта-Десландес: Подождите, я думала, мы это делаем потому, что русские отравили своего оппозишенфюррера!

Николаус Маршик (с ангельско-невинным видом): Ага. Именно поэтому.

Фолькер Тиммерман: Йя-йя, натюрлих!

Филипп Леглиз-Коста (не выдерживая): Да чёрт бы вас побрал, накладыватели, кто забыл дать Фолькеру его таблетки? Где они? Да не твои, Роберт, от твоих Меркель то и дело лезет целоваться к каждому мировому политику, а Макрон лезет целоваться к Меркель. А, вот они. Спасибо, Ларс.

В следующие пять минут европейские представители, нежно воркуя, уговаривают Фолькера выпить лекарство. У Фолькера постепенно проясняется взгляд и он перестаёт жевать фотографию Лаврова.

Фолькер Тиммерман: Кхм… спасибо, коллеги. Что-то я переутомился за последние дни. Натюрлих… Кхм, так, всё, я в порядке. Я что-то пропустил?

Николаус Маршик: Помимо повара и кровного врага оппозишенфюррера Пригожина, у нас появилась кандидатура русского мужика, как-то связанного с Сайберией и Путиным.

Фолькер Тиммерман: Мда. Негусто. Подождите, а где ещё двадцать представителей? Почему мы заседаем всемером?

Анджей Садос (сквозь зубы): Эти слабаки плачут в туалете и проклинают Россию. На шестом часу заседания у них сдали нервы и они сказали, что кладут на эти санкции то же, что и русские.

Роберт де Гроот (напевным фальцетом): Ля, какие цацы! Коллеги! Смотрите!

Представитель Нидерландов грохает об стол кулаком с зажатыми в нём фотографиями. Все вздрагивают.

Роберт де Гроот: На этих цацах ДО СИХ ПОР НЕТ НАШИХ САНКЦИЙ!

Ларс Даниэльссон: Ну-ка дай сюда… хм, и вправду. Алексей Криворучко и Павел Попов… так, они из российского Министерства обороны. Они могут иметь хоть какое-то отношение к отравлению российского оппозишенфюррера?

Роберт де Гроот (радостно): Ни малейшего!

Фолькер Тиммерман: Вот и ладненько. На этом заканчиваем наше заседание.

Анджей Садос: Подождите, а как же остальные? У нас же квоты! Мне и без того пришлось танцевать перед главой Европарламента на столе, чтобы нам их урезали до шести человек!

Фолькер Тиммерман (сурово): А остальных выберем с помощью бутылочки. Расходимся. Мне ещё семье и приятелям из Министерства обороны звонить, извиняться.

Санита Павлюта-Десландес: А за что извиняться?

Фолькер Тиммерман (мрачнея с каждым словом): У нас учения прошли. «Стойкий полдень». К ядерной войне готовимся. Мы уже столько всего наклали на Россию, что с нами теперь Лавров отказывается разговаривать.

Все (в голос): И?

Фолькер Тиммерман: И то, что если с нами не будет разговаривать Лавров – будет разговаривать Шойгу. А он, знаете ли, к Сайберии отношение имеет самое прямое.

Роберт де Гроот (грустно): И к Путину.

Фолькер Тиммерман (со вздохом): И к Путину.

***

Действие второе: принятие санкций против Белоруссии.

…Спустя восемь месяцев.

Действие, как и прежде, происходит в городе Брюсселе дивной бельгийской ночью. Свет в зале заседаний членов COREPER II уже давно выключен, и настольные лампы мягко сияют в полумраке, подсвечивая сгустившийся над столами табачный туман. Иногда звенящую тишину прерывают чьи-то всхлипы, всхрапы и шорох бумаг. Двадцать членов COREPER II уже разошлись, так что мы вновь остались наедине с нашими наиболее трудолюбивыми и не щадящими себя героями.

Николаус Маршик (нервно вытирая подозрительно влажные щёки уже не слишком чистым носовым платком): Я не могу. Клянусь, коллеги, я не могу.

Ларс Даниэльссон: Сможешь.

Николаус Маршик (всхлипывая): Не смогу!

Ларс Даниэльссон (флегматично распаковывая уже двадцать третий пакетик со знаменитым шведским снюсом и закладывая его под губу): Ладно, не сможешь.

Судя по всему, этот диалог происходил у них уже не в первый раз.

Филипп Леглиз-Коста (тяжело поднимая голову со стола): Слушайте, коллеги. Это самое здравое предложение, которое прозвучит сегодня в этом зале. Я долго его обдумывал. Может, лучше наложим санкции на Россию?

Роберт де Гроот резко поворачивается к нему, отбрасывая сигариллу и щёлкая каблуками; Санита Павлюта-Десландес, спящая в обнимку с Анджеем Садосом, просыпается от неожиданности. Немецкий представитель Фолькер Тиммерман лишь всхрапывает и продолжает сладко дремать, обсасывая во сне уголок фотографии главы белорусского МИДа Макея.

Роберт де Гроот: Это что ещё за самодеятельность? Тебе что тут, платят за то, чтобы ты думал? Какая ещё Россия?

Филипп Леглиз-Коста (опасливо вжимая голову): Её хотя бы можно найти на карте. Наш коллега Николаус ищет эту проклятую Белоруссию уже пятый час.

Роберт де Гроот (сплёвывая на пол, равномерно покрытый пеплом): Щенки. Запомните: для того, чтобы ввести санкции против страны, необязательно знать, где она находится! Берите пример с США. Если бы их бюрократы заморачивались такими мелочами, они бы максимум смогли ввести санкции против Мексики и, может, Канады.

Санита Павлюта-Десландес: И Кубы.

Роберт де Гроот: Не факт.

Филипп Леглиз-Коста (умоляюще): Но почему мы не будем накладывать санкции на Россию? Это ведь очень непонятная ситуация! Чрезвычайно! А как же древние европейские традиции?

Роберт де Гроот (снисходительно): Ладно, мы наложим санкции на русских чуть попозже. Когда проведём новое собрание и придумаем, за что, а наши агенты потом устроят причины этих санкций. Но, вообще, дело не в этом. Россия проклята не меньше: в ней уже нет не осталось вещей или людей, против которых мы могли бы ввести санкции. Проблема Белоруссии же заключается в том, что мы не знаем, против чего там в ней можно их вводить. Кто вообще знает, что есть в этой Белоруссии?

Фолькер Тиммерман (ненадолго проснувшись и приподняв голову с прилипшей к щеке фотокарточке Тихановского): А Белоруссия имела отношение к Bolschewikam?

Ларс Даниэльссон (безмятежно раскинувшись в кресле): Всё, что находится вокруг России, а также вокруг того, что находится вокруг России, имело отношение к Bolschewikam.

Фолькер Тиммерман (напряжённо нахмурившись и выговаривая слова по слогам): Тогда… K-G-B… vodka… matryoshka… russians spies… и гангстеры.

С этими словами отважный герр снова захрапел. Все напряжённо размышляли над его словами.

Санита Павлюта-Десландес (мстительно): Бывшая столица Великого княжества Литовского.

Спящий рядом с ней Анджей Садос внезапно всхрапнул и проснулся.

Анджей Садос: Пся крев! Корона Королевства Польского снова будет великой! От межа до межа! Ешче Польска не згинэла, кеды мы…

Роберт де Гроот (закатывая глаза): Опять эти со своими комплексами недоимперий. Вы, недоимперцы, если вы сейчас не включитесь в решение нашей дилеммы, клянусь великим Фортёйном*, мы всё-таки отдадим вас обратно Bolschewikam.

Анджей Садос (вжимаясь в кресло): Пся крев.

Филипп Леглиз-Коста (очень громким шёпотом): Он просто запугивает. Когда мы предлагали вас русским в последний раз, кажется, господин Лавров ответил так… м-м-м… «А нахрьен оньи нам нужньи?».

Наступила трагическая тишина. Восточные европейцы, судя по их взглядам, полным ужаса, размышляли над таинственным выражением «в последний раз», подозревая, что это был не последний раз. Мрачный Роберт, вновь курящий родные голландские сигариллы у окна, выражал своим видом другую сентенцию, явно прозвучавшую на тех переговорах: «А нахрьен оньи тогда нужньи нам?». Николаус Маршик, вновь выпавший из обсуждения, со стоическим видом заштриховывал на карте страны Африки, которые точно не могли быть Белоруссией. Австралия, Ближний Восток и часть Южной Азии были уже раскрашены.

Санита Павлюта-Десландес (вытирая внезапно вспотевший лоб и неуверенно покусывая губу): Нефтепродукты.

Ларс Даниэльссон (тянущийся за очередным пакетиком со снюсом): А они есть у Белоруссии?

Санита Павлюта-Десландес: Не знаю, но США всегда в первую очередь накладывают санкции на нефтегазовый сектор.

Филипп Леглиз-Коста: Это потому что нефтегазовый сектор есть у самих США. Второй игрок, и уж тем более третий, как говорят американцы, лишний в честной конкурентной борьбе. Но сгодится, да, Санита, сгодится! Если что, то свалим всё на янки – их бюрократы до сих пор ищут берега Белоруссии, однако угрожать своим шестым флотом это им не помешало.

Анджей Садос (всем телом ощущающий тяжёлое дыхание загадочных K-G-B и matryoshek в свой затылок): Удобрения! (увидев непонимающие взгляды коллег, он поспешил развернуть свой полёт мысли) Эти русские курвы… кхм, вернее, украинцы, работающие на моей ферме под Вроцлавом, всё время жалуются, что я закупаю белорусские удобрения вместо украинских. Если закупаю – значит, они точно есть!

Роберт де Гроот (одобрительно): Умница. Если меня спросят, то я буду настаивать, чтобы Польшу делили последней из вашей восточной братии.

Швед Ларс, увидев обезображенные ужасом лица восточной братии, просто перегнулся через стол и, скрепя сердце, передал им несколько пакетиков со снюсом. Николаус Маршик, оторвавшись от карты, окинул рассеянным взглядом поле ментальной битвы.

Николаус Маршик: Эта сырная голова всё ещё запугивает вас. Когда я беседовал с господином Титовым насчёт этого, он, если я правильно помню, вздрогнул, перекрестился и прошептал в сторону «Упасьи нас боже от этьих придьурков». А мистер Шойгу, как мне рассказывал мой друг из дипломатов, отвечает на такие предложения просто: «Сначала жахнем термьоядом, а потом зайдём на танках». Не знаю, что такое этот русский термьояд, но делить вас точно не будут.

Роберт де Гроот (не обращая внимания на упавшую в обморок Саниту и белого, как мел, Анджея): Ха! Сырная голова! Моф, лучше ответь-ка мне: где мой велосипед?!**

Фолькер Тиммерман (резко проснувшись и взревев басом): Моф? ВЕЛОСИПЕД?! Да я сейчас запихаю в твою…

Николаус Маршик (визгливо перекрикивая Фолькера): Да я даже не немец!

Фолькер Тиммерман: …все велосипеды этой чёртовой страны!..

Роберт де Гроот (полностью игнорируя Фолькера): Изофаллично. Вы, австрийцы, как известно, убедили весь мир в том, что Моцарт был австрийцем, и что Гитлер был немцем. Да будет тебе известно, мой…

Фолькер Тиммерман: …потому что не в теме Оста вам, сыроголовые, хныкать по поводу треклятых велосипедов! (успокаиваясь) Да, было дело. Кхм. То были не лучшие, скажем так, времена. Мы могли спереть у вас и побольше, чем велосипеды всего населения. Так-то.

Николаус Маршик (кидая практически восхищённый взгляд на Фолькера): Вот жук. Ещё б заставил спасибо говорить за это.

Роберт де Гроот (уже игнорируя вообще всё происходящее): …так вот, друзья мои, мофами вы были ещё в то великое время, когда вы, приезжая из своих нищих занюханных деревенек в мою славную и богатую Голландию как презренная рабсила, подобно тем сирийцам, ливийцам и афганистанцам, что сейчас бегут в наши страны… правда, в отличие от них, вы пахали как волы… Так вот, ведь было это после нашей славной победы над испанцами… мои пра-пра-пра-пра ведь были могучими гёзами! Да, да!.. Освобождали славный город Лейден! В детстве, когда моя дорогая лейденская ома спрашивала меня, кем я хочу быть, я смело отвечал – гёзом. И сам смастерил себе значок «Лучше турки, чем Папа». Да, да!.. И пришил его на свою шляпу, по старым…

Пока Роберт, распаляясь и смахивая скупые слёзы с небритых щёк, продолжал вещать о гёзах и историях побед его великого народа, немец с австрийцем медленно, но неуклонно наливались кровью, а француз Филипп с Анджеем тщетно пытались привести в чувство Саниту, швед Ларс, деловито пошарившись в своём дипломате, с чувством грохнул смутных продолговатых очертаний предметом по столу. Внезапно наступила вожделенная тишина.

Санита Павлюта-Десландес (придя в себя, слабым голосом): Что это, милый Ларс?

Ларс Даниэльссон (гордо): Водка.

Фолькер Тиммерман (с ужасом): Russian vodka?

Ларс Даниэльссон: Тьфу ты, нет, конечно. Откуда я тебе сейчас русскую возьму? Превосходная польская водка. Высший сорт! Из самой Старой Корницы.

…Через десять минут уже никто не мог вспомнить, по поводу чего, кто и на кого кричал, Санита, на которую в обычное время можно было взглянуть только под прицелом Лесных братьев, наливалась румянцем, ловя неуклюжие комплименты от шведа Ларса, а на смену первой бутылке бодро пришла вторая.

Анджей Садос: …И, между прочим, водку изобрели именно поляки!

Все в унисон (участвуя в этом диалоге не в первый и не в десятый раз в своей жизни): Разумеется поляки.

Анджей Садос: Борщ тоже изобрели мы, да будет вам известно.

Фолькер Тиммерман: Конечно вы, мой польский фройнд. И украинцев – тоже изобрели вы. Мне порой становится интересно, есть ли в нашем бедном мире что-то, что изобрели не поляки?

Анджей Садос (глубоко и трагически задумываясь): Русских. Мы стопроцентно не могли изобрести русских, которые столь нагло скоммуниздили – именно скоммуниздили! – у нас все эти прекрасные вещи.

Санита Павлюта-Десландес: Китайцев. Если бы поляки изобрели китайцев, те бы не смогли так много и униженно работать и учиться, чтобы разбогатеть, и по сей день стояли на всемирной паперти.

Роберт, Филипп и Фолькер внезапно расхохотались. Хохотали они долго и со вкусом, пока поляк всё больше и больше мрачнел.

Роберт де Гроот (хлопая Анджея по спине): Не обижайтесь, мой польский вринд! Но это точно доказывает, что украинцев изобрели именно вы.

Анджей Садос (мрачно): …А заодно и всю Прибалтику. Ладно, ладно! Тогда давайте продолжим нашу чудную минуту юмора. А-нек-дот! Клянусь, мой приятель из России, когда его рассказывал, чуть не надорвался от хохота! Слушайте: один мужчина говорит другому – слышал, главы государств Евросоюза не признали победу Лукашенко? А тот ему и отвечает – если не признали, значит, богатым будет!

Анджей со слегка идиотической улыбкой ожидает бурной реакции, пока европейцы недоумённо переглядываются в тишине.

Фолькер Тиммерман: Это анекдот, да?

Николаус Маршик: Минуточку, господа… А почему он богатым будет? Ведь, судя по ситуации, всё должно быть наоборот?

Роберт де Гроот (задумчиво): Слушай, Анджей. А ты сам-то его тогда понял?

Анджей Садос (прозревающе): Нет… Но тот чёртов русский смеялся так заразительно, что я, клянусь, даже забыл об этом! А потом он почему-то начал материться и нести какой-то бред про бюджеты, которые сделаны не из резины, и про какого-то совсем обнаглевшего отца… Я подумал, что у него серьёзные семейные проблемы, которые трагическим образом отразились на его психике, так что из тактичности не стал расспрашивать.

Роберт де Гроот (подводя итог): Мда. А я всегда говорил вам, что эти русские совсем сумасшедшие.

Филипп Леглиз-Коста: Сумасшедшие! Мало этого: они и всех вокруг заражают своим безумием.

Наступила та дивная проникновенная тишина, когда всем уже стало хорошо, но ещё не стало настолько хорошо, чтобы продолжить. Николаус Маршик, держа в одной руке пластиковый стаканчик, а в другой перевёрнутую вверх ногами карту, трагически морщился.

Николаус Маршик: Друзья мои, а вы не помните, что я тут искал?

Теперь наступила глубокая сосредоточенная тишина.

Роберт де Гроот: Я с прискорбием должен расширить вопрос: а вы не помните, что мы тут вообще делали?

Наступила глубокая, сосредоточенная и чрезвычайно тяжёлая в своих мыслительных усилиях тишина.

Санита Павлюта-Десландес (с расцветающим видом): Белоруссия!

Филлип Леглиз-Коста (трагично): Белоруссия…

Вновь повисла пауза.

Фолькер Тиммерман (осторожно): А кто-нибудь помнит, что мы должны были с ней делать?

Ларс Даниэльссон (судорожно рыская взглядом по зале): Санкции! Мы же в зале заседаний, а мы вечно страдаем именно тут, когда наши большие злые начальники говорят, что пришла пора вводить против кого-нибудь санкции.

Роберт де Гроот: То есть всегда.

Николаус Маршик: Да, всегда. Значит, санкции?

Ларс Даниэльссон (начиная вытягивать из бездонного дипломата третью бутылку): Санкции.

Филипп Леглиз-Коста (заинтересованно наблюдая за его жестом): Санкции.

Ларс Даниэльссон (продолжая медленно вытягивать водку, произведённую в самой Старой Корнице): И мы, конечно же, их нальём… кхм, простите — наложим?

Роберт де Гроот (ободрённо): Наложим! Скажи, мой милый польский вринд, ты же упоминал каких-то украинских рабов на своей ферме?

Анджей Садос (осторожно): Они просто работники!

Роберт де Гроот: Да-да, конечно. Можешь отправить им распоряжение пофантазировать на тему, какие бы санкции они приняли против этой треклятой Белоруссии?

Анджей Садос (понимая, к чему клонит голландец): Могу…

Роберт де Гроот: И потом распечатать всё, что они напишут, и отправить сюда, нам?

Анджей Садос (светлея лицом): Конечно!

Роберт де Гроот: Вот и славно! Итак, друзья мои, у меня тост в честь завершения нашей непомерно тяжёлой и ответственной работы… мой русский знакомый учил меня, что водка без тоста – это просто пьянка, а с тостом – культурное мероприятие. Так вот: за то, чтобы нашим славным идеологам икалось до конца жизни, а мужчины – и, конечно же, женщины и остальные триста семьдесят восемь гендеров — даже не взглянули бы в их сторону, потому что без них бы нам не приходилось вводить санкции против очередной страны, в которой провалилась наша цветная революция!

Санита Павлюта-Десландес (мстительно): И чтоб русских не осталось в России. Потому что везде, куда приходят русские, они проваливаются.

Анджей Садос (мечтательно): И тогда бы они наконец отдали нам водку, борщ, украинцев и государственность…

Роберт де Гроот (задумчиво): Да. Будем здравы, и да будет проклят во веки веков Брекзит, потому что англичанин был единственным из нас всех, кто хоть как-то хотел работать!

Фолькер Тиммерман: Йа-йа. Натюрлих!

…Так что, дорогие друзья, мы не будем удивляться, что методы работы COREPER II повсеместно критикуются в ЕС, так как трудны для понимания посторонними. Как известно, процессы принятия решений этим комитетом слишком непрозрачны, а протоколы составляют лишь минимум от их работы. Теперь вы понимаете, почему всё именно так, а не иначе.

Примечания:
*Пим Фортёйн — голландский политический деятель, известный своей эксцентричностью и антимигрантскими взглядами. Среди голландцев столь же популярен, как и Вильгельм I Оранский (Молчаливый).
**Моф — синоним «нациста» у голландцев. Слово известно ещё с 16 века, когда бедные немцы ехали в процветающую Голландию на заработки как рабсила.
«Где мой велосипед?» — после Второй мировой голландцы частенько начинали выкрикивать эту фразу, видя немца на улице. Во время войны нацисты конфисковали все велосипеды у населения Голландии.

Йа-йа, натюрлих. С любовь из Сайберии.